Ольга Новикова - Каждый убивал [Журнальный вариант]
Платишь тем, что пишешь с оглядкой на персоны. Те, кто поделикатнее, через посредников просят смикшировать или вовсе убрать какую-нибудь ужористую деталь, вообще не упоминать о том, что были на тусовке… А некоторые, наоборот, дуются, что про них не написала… Кому что… Подсказок не всегда и дождешься — соображай сама, Анжела! Как ни гнись — поясницу не поцелуешь!
В последнее время что-то активизировались государевы слуги самого высокого ранга. Зажигают почище некоторых отвязных олигархов. И все суперсекретно. Так и не получилось узнать, кто из высших полицейских генералов приезжал на Рождество в Куршевель. Прошел слух, что с ними был и Олегов тесть, но… Не пойман…
Бывают, конечно, и счет выставляют за услугу. Самое легкое — это когда просят не слишком язвить по поводу шляпок, которые напяливают на себя их дамы на скачках в Москве, Лондоне или Париже. Не гнобить линию одежды, которую презентируют их дочки, жены или любовницы. Поддержать литературные экзерсисы сильных мира сего…
А бывают, наоборот, любители-мазохисты, готовые приплатить за то, что их отшлепают словом. И хорошо, что такие есть. Без оскорбительной остроты материал и читать никто не станет.
Охват событий должен быть широким, чтобы рейтинг твоей писанины не падал. А везде не поспеть с московскими-то пробками. Но если сама не была свидетелем, приходится осторожничать: бывает же, что настаивают на обнародовании чьей-нибудь фамилии, чтобы конкуренту кинуть подлянку. И приходится смотреть в оба: тебя-то тоже могут подставить.
Так… Кому звонить?
Не открывая глаз, Анжела шарит рукой по прикроватной тумбе. Мобильника нет. А, вчера… Приходится встать, тащиться в прихожую. Шаг — боль, шаг — удар в висок… Телефон отключен. Странно… Неужели сама отрубила? Не помню…
Ого, сколько непринятых, никчемных звонков! Блин, сколько нервных и недужных, ненужных связей, дружб ненужных! Е-мое!.. “О, кто-нибудь, приди, нарушь чужих сердец соединенность и разобщенность близких душ!” — поют губы, и сладкая мелодия как камертон перенастраивает молоточки в висках. Их удары перестают бить прямиком по нервным окончаниям. Сознание может хотя бы произвести инвентаризацию вызовов.
Почти все позвонившие опознаны мобильником — имеют имена или прозрачные клички. В основном это пиарщики разных компаний, для которых ночь — самый разгар работы.
Но моим временем я им не дам распоряжаться!
Анжела сбрасывает все неучтивые звонки. Остается неопознанный набор цифр, чей-то конфиденциальный номер без опознавательных знаков и Лиля…
Лиля, Ника…
— Лилечка, ты как?! — от радости, что сразу дозвонилась, Анжела кричит в трубку. В ответ — безмолвие, сопровождаемое техническими звуками. — Алло! Алло! — настаивает она, но уже не так напористо.
После невыносимого молчания — глухой Лилин голос.
— Ее только что откопали… Я туда еду… Водитель Олега сознался…
Железная Лиля плачет…
— Диктуй адрес, я подъеду, — привычно командует Анжела. Никогда не причитает, если случилось что: слова — это всего лишь пар, уходящий в бесполезный свисток. Можешь делом помочь — вперед… — Пожалуйста, — добавляет Анжела, загоняя свое сочувствие в просительную, диковинную для нее интонацию.
Короткий ледяной душ помогает оттеснить надоевшую височную боль на второй план. Ради экономии времени Анжела голышом бежит к компьютеру, чтобы успел включиться и, когда она будет одета, помог сообразить самый беспробочный маршрут до пустыря, на котором…
Зеркало в гардеробной честно извещает: с такой опухшей мордой на люди… ну никак. Кого звать? Конечно, Аду. В конце концов, надо точно выяснить, ее ли я встретила, видела она убийство или нет, а может, она причастна?..
Черт, не отвечает… Ладно, дозвонюсь позже, а сейчас для камуфляжа сойдут самые большие темные очки и… черная бейсболка, не очень уместно расшитая бисером. Готова. Ключи, телефон, кошелек в черную сумку и — на улицу.
Надо же, машина — на обычном месте. Бизяевские бугаи доставили. Знают, что она паркуется рядом с тополем… Следят за ней, что ли? А, ерунда! Просто именно тут было свободно. Здешние жильцы никогда ее место не занимают: после пары разговоров дошло, что с ней связываться — себе дороже.
Повернув на Басманную, Анжела натыкается на цветовые пятна, нарушающие монохромную картину угрюмого района. Серый забор из покоцанных бетонных плит покрыт яркими граффити, рядом с ним, как на фоне музейной стены, стоят несколько машин — желтые “жигули” с голубой полосой, белая газель с красным крестом и Лилин джип редкого изумрудного цвета. Анжела притуляет рядом свой розовый “поршик”, придав картине неуместный матиссовский оптимизм, и бежит направо вдоль заграждения.
Не в ту сторону. Приходится обежать весь периметр. Проход оказался за углом слева.
В середине заброшенного мусорного участка — кучка людей. Топчутся возле небольшого холмика. Двое санитаров в васильковых, кричаще веселеньких комбинезонах толкают носилки, покрытые черным пластиком, навстречу Анжеле. Поравнявшись с ней, процессия застревает. Буквально ни туда, ни сюда… Конструкция сломалась. Передний служитель, громко выругавшись, резко бьет по длинным ногам носилок, они послушно поджимаются, и санитары, сердито пыхтя, на руках тащат груз к выходу.
Тем временем кто-то сзади подхватывает Анжелу под микитки и шипит ей в ухо:
— Когда идет расследование, вы должны отвечать на мои звонки!
— Я никому ничего не должна! — сердито освобождаясь из плена, шипит Анжела.
Следователь хренов… В другой ситуации врезала бы по мошонке — терпеть не может, когда к ней прикасаются посторонние… Но не сейчас…
Оглядывается, ища родственников. В Лилиной одежде стоит смутно знакомая поникшая старуха. Смотрит куда-то вдаль, но явно никого не видит… Глаза сухие, руки теребят белейший носовой платок: тщательно расправляют одну его сторону, потом переходят к другой, и так безостановочно, по кругу.
— А Ульяша с кем? — Анжела правой рукой обнимает Лилю и, переглянувшись с дядей, левой отбирает белый флаг, который вывесила сдавшаяся крепость.
— Что? Ульяша? — переспрашивает Лиля. — Ульяша с няней… Убийца… Убийца сбежал, — ровным бесцветным тоном информирует она.
Сердце Анжелы щемит от Лилиного неестественного спокойствия. Умом тронулась, бедная. Вот же он, убийца, в наручниках… Точно из тех двоих, что тащили баул по лестнице. Хоть и со спины видела, но пластика тела… Он!
— Вы не знаете, где сейчас может быть Олег? — Следователь делает вторую попытку, деликатно дождавшись конца Лилиной реплики и уже не дотрагиваясь до Анжелы.
Но теперь она ему даже рада. Еще немного бездейственного сопереживания, и впадешь в ступор, как Лиля. Эмоции — роскошь, которую одинокая женщина очень редко может себе позволить.
Анжела с поспешностью отходит в сторону за Глебом и медленно, успокаиваясь от каждой вспомненной подробности, выкладывает ему то, что знает о привычках Олега и даже как вчера ее опекал его тесть.
— Вы к Светлане Бизяевой приглядитесь! Угрожала Нике… Убила бы ее! — вырывается у Анжелы.
Слушает следователь непроницаемо, делает пометки в блокноте.
Сама Анжела сейчас не в состоянии фильтровать базар.
Как бы в поощрение Глеб делится с ней своими новостями: оказывается, Олег еще вчера намекнул на возможную причастность к убийству нового шофера. Ночью того разыскали, а утром умело обработали подозреваемого, и тот сознался в соучастии. По его словам, убивал не он, а бывший спецназовец, с которым он полгода сидел в одной камере. Шофер категорически настаивает на том, что действовали они по приказу Олега.
— Якобы польстился на посул, мол, квартира богатая — и бабки, и редкие драгоценности из квартиры. Но их кто-то спугнул. Так что взяли немного, и это все осталось у сбежавшего подельника, — усмехается Глеб.
Зрачки его расширяются, недобро высверкнув, густая правая бровь приподнимается при полной неподвижности левой, а губы не размыкаются, лишь чуть раздвигаются уголки, обозначая носогубные складки, которые в скобки заключают весь рот. Что-то таится у него внутри, отмечает про себя Анжела. Кого-то он напоминает… Но сейчас все равно не сосредоточиться, и она прогоняет неуместные вопросы. А интерес к объекту застревает в голове…
— …И заказчик скрылся.
“Заказчик”… Это он про кого? Про Олега?
— Так вы Бизяева допросите! Тестя! Без него тут не обошлось! — Анжела хватает следователя за руки и подталкивает к выходу из огороженной площадки. Мол, действуй.
